Краткое сочинение по теме: Бунт маленького человека в поэме Медный всадник

Бунт «маленького человека» в «Медном всаднике» — это не громкая революция и не продуманный манифест, а отчаянный, поздний крик частного человека, которого смяли история и государственный порядок. Пушкин предвосхищает целую линию русской литературы о «маленьком человеке», но делает это предельно остро: сталкивает личную судьбу Евгения с гранитной волей Петра и каменным пафосом империи.

Сюжетно всё просто. Евгений — бедный петербургский чиновник, мечтающий о крошечном «уголке» счастья с Парашей. Его желания скромны: крыша над головой, служба, семейная тишина. Но стихия — наводнение 1824 года — сметает эти мечты: Параша гибнет, дом унесён, жизнь Евгения ломается. В этом разрушении частной судьбы виновата не только «слепая вода»: стихию как бы санкционирует грандиозный городской проект, сама идея «window to Europe», воздвигнутая «на Зевсах» — на силе воли Петра. Петербург показан как город-замысел, выстроенный вопреки природе, и потому каждый порыв Невы напоминает: цена величия оплачена людьми вроде Евгения.

Бунт возникает из безысходности. Евгений идёт к памятнику — к символу Петра и самой государственности — и бросает ему тихий вызов. Это не политическая программа, а упрёк за личное горе: почему ради величия можно так легко зачеркнуть человеческое счастье? Его «ужо тебе!» — шёпот власти в лицо, из которого слышится и бессилие, и отчаянная смелость. В ответ каменный кумир оживает в сознании героя: начинается преследование Медного всадника. Эта «погоня» — и реальность поэмы, и психическая правда: так чувствуется давление огромной, безличной силы, когда ты — пылинка. Пушкин не делает Евгения злодеем или безумцем «вообще»: его безумие — социально и нравственно мотивировано, это крайняя форма протеста человека, которому не оставили языка, кроме крика.

Художественно бунт построен на резкой антитезе. С одной стороны — «высокий стиль» о Петре и граде: чеканный александрийский стих, величавые формы, торжественные эпитеты. С другой — «низкая», разговорная, нервная речь главки об Евгении: укороченные фразы, разорванный синтаксис, звуковая имитация ветра и плеска. Даже пространство работает против героя: широкие набережные, гранит, вселенский ветер — и крохотная «будка» на островке, где найдут Евгения. Символический ряд тоже прозрачен: Памятник, превращённый в Всадника-мстителя, — монументальная идея государства; Нева — природа и судьба; маленький человек — жизнь, которая просит немного и потому особенно уязвима.

Авторская позиция сложнее, чем простое «за» или «против». Пушкин искренне восхищается петровской энергией созидания и величием Петербурга — он не демонтирует «государственную идею». Но одновременно поэт до предела обнажает моральную цену этой идеи, заставляя читателя услышать голос Евгения. Отсюда дуализм финала: бунт как будто подавлен — герой погибает, а монумент стоит; и всё же этот шёпот, этот «личный протест» уже прозвучал в самом центре имперского пространства. Поэма оставляет вопрос открытым: допустимо ли величие, если оно не видит человека?

Именно поэтому бунт маленького человека в «Медном всаднике» — событие не политической истории, а совести. Он бессилен практически, но силён нравственно: у частного человека появляется право заговорить с Историей, пусть и голосом, сломленным водой и камнем. Пушкин делает этот голос не только слышимым, но и непреодолимо убедительным, а значит — возвращает «меру человеческую» в разговор о величии.