сочинение на тему: чичиков как герой и антигерой

Чичиков — один из самых противоречивых образов русской литературы. В «Мёртвых душах» он одновременно действует как герой сюжета и как антигерой по нравственной шкале. Именно это раздвоение и делает его фигурой, через которую Гоголь вскрывает болезни общества первой половины XIX века.

Почему он «герой»

Во-первых, Чичиков — несомненный двигатель действия. Сюжет поэмы держится на его вольной, изобретательной воле: он приезжает в губернский город, выстраивает сеть знакомств, колесит по помещичьим гнёздам, ведёт переговоры, оформляет бумаги. Если убрать его — рушится композиция: Манилов, Коробочка, Ноздрёв, Собакевич, Плюшкин останутся статичными карикатурами, а не звеньями общей картины. Герой здесь — в смысле «персонаж, на котором держится эпос», человек, чья энергия задаёт ритм.

Во-вторых, в нём есть очевидные черты положительного «делового» начала. Он дисциплинирован, собран, умеет говорить с каждым на его языке, мгновенно подстраивается под собеседника: с Маниловым — сладостно-вежлив, с Коробочкой — обстоятельно-расчётлив, с Собакевичем — грубовато-деловит, с Ноздрёвым — ухищрённо-обходительный. Это редкая в том мире способность к практической коммуникации. Чичиков знает цену документу, подписи, сроку, он аккуратен в мелочах и потому опасен в большом. На фоне дряхлых усадеб и пустого словоблудия его энергия воспринимается как признак живого, современного человека.

В-третьих, он воплощает идею «самосоздания». Про его прошлое читателю предъявлен набор биографических штрихов: сирота, служивший, привыкший «не хуже других устроиться», шаг за шагом заработавший репутацию человека «умеренности и аккуратности». Он не ждёт милостей — он проектирует свою судьбу, пусть и сомнительными способами. В этом смысле он действительно «герой времени»: предприимчивый, мобильный, рациональный.

Почему он «антигерой»

Но нравственная оценка поступков Чичикова обнажает обратную сторону. Покупка «мёртвых душ» — афера, затея циничная и холодная. Он строит схему наживы на фиктивном капитале, рассчитывая на прорехи в бюрократии и невежество помещиков. Внутренний компас у героя ориентирован не на добро, а на выгоду: он не желает никому зла, но и добра ради добра не делает; мораль — лишь инструмент для «хорошего впечатления».

Его дар «говорить с каждым» легко оборачивается манипуляцией. Чичиков льстит, изображает сочувствие, разыгрывает простодушие, где надо — давит авторитетом канцелярского опыта. Умение адаптироваться превращается в моральную бесформенность: нет в нём убеждений, которые нельзя было бы подменить ради сделки. Даже мечты его плоски: домик, проценты, жена «не дурна собой», чин — набор внешних знаков благополучия без духовного содержания.

Наконец, ключевой символический пласт: «мёртвые души» — не только покойные крестьяне в ревизских списках, но и сами люди со «спящими» совестями. Чичиков — не одиночка, а симптом. Он «работает» лишь потому, что среда создала пустоты, в которые удобно пролезть: чиновники ценят прилизанный фасад, помещики привыкли к торгу людьми и вещами, городская сплетня легко превращает слух в истину. В этом мире живое сердце — редкость, и потому антигерой Чичиков оказывается зеркалом системы: он беспринципен не вопреки ей, а благодаря ей.

Двойственность образа и авторская оптика

Гоголь выстраивает изображение так, что читатель попеременно то уважает деловую хватку Чичикова, то содрогается от её направления. Сцены у разных помещиков — не просто серии комических эпизодов, а «лабораторные» опыты: герой каждый раз меняет маску, а мы видим, как эта гибкость обнажает нравственную пустоту и общества, и самого Чичикова. Бал у губернатора, последовавшая паника и бегство героя — кульминация двойственности: публичный успех, мгновенно превращающийся в моральный крах при первом же ветре подозрений.

Авторские отступления усиливают амбивалентность. Гоголь то вроде бы восхищается «живчиком», «деловитостью», то иронически подчеркивает их ограниченность: энергия без цели выше самой наживы превращает человека в «механизм». В перспективе задуманных, но не завершённых частей поэмы Чичиков мог бы получить шанс нравственного преображения — и это ещё один штрих к «геройской» половине образа: потенциал к движению есть, вопрос лишь — в какую сторону.

Итог

Чичиков — герой формы и антигерой содержания. Он герой как мотор повествования, как носитель энергии, дисциплины, социальной пластичности; он антигерой как человек без внутреннего нравственного стержня, делающий жизнь набором расчётов. Через эту двойственность Гоголь показывает страну, где умение «делать дело» не подкреплено идеей служения, а предприимчивость легко превращается в ремесло обмана. Потому Чичиков и остаётся фигурой трагикомической: смешной в своих ухищрениях, жалкий в мечтах и опасный именно тем, что так удобо-вписывается в мир «мертвых душ».