Чем заканчивается новелла "Маттео Фальконе"? Как бы вы оценили характеры и поступки героев? Сочетаются ли романтика, окружающая Маттео Фальконе, с уродливостью, порождённой окружающей дикостью?

Новелла заканчивается тем, что Маттео Фальконе убивает своего десятилетнего сына Фортунато. Узнав, что мальчик выдал солдатам укрывавшегося в их сарае раненого разбойника Джанетто (сначала держался, но поддался на взятку — красивую серебряную цепочку с часами), Маттео делает вид, будто ведёт сына «поучиться стрелять». Уводит его в овраг, велит помолиться, приказывает выпрямиться — и выстрелом карабина совершает «семейную казнь». Для Маттео это единственный способ смыть позор и восстановить честь рода: предательство, да ещё подкупом, в их кодексе непростительно.

Как я оцениваю характеры и поступки:

— Маттео Фальконе. Воплощение корсиканского кодекса чести: независимость, гордость, культ родовой репутации, право самосуда. Он и сам вне «закона» государства, но живёт по собственному, более жёсткому закону общины. Его поступок страшен, но психологически и культурно «логичен» в рамках мира, где верность укрываемому — священна. Это трагический герой: величие характера оборачивается нравственной слепотой.

— Фортунато. Ребёнок с живым умом, но ещё без внутреннего стержня. Он играет в взрослые игры, торгуется и кокетничает с властью, не понимая цены «чести». Мгновенная слабость — тщеславие и жадность до блестящей игрушки — становится смертным грехом в отцовской системе ценностей. Вину мальчика нельзя уравнять с виной взрослого, но корсиканская этика не делает скидок на возраст.

— Джанетто. Разбойник, которому сопереживаешь именно потому, что он разделяет тот же код: просит убежища как неприкосновенного, доверяет дому Фальконе и, будучи схваченным, сохраняет достоинство. Он — «романтический» вне закона, но не лишён чести.

— Гамба и солдаты. Представители государственной власти выглядят двусмысленно: они действуют «по закону», но добывают успех подкупом ребёнка. На фоне суровой, но прямой логики кровной чести их победа кажется грязной и мелкой.

Сочетаются ли романтика и уродство «дикости» вокруг Маттео? На мой взгляд, в этом и сила новеллы: Мериме намеренно сталкивает поэтику романтической экзотики (дикая природа Корсики, гордые стрелки, древний обычай кровной верности) с моральной чудовищностью того же уклада (самосуд, бескомпромиссность, убийство ребёнка ради «чистоты имени»). Эти две линии не просто соседствуют — они порождают друг друга. Та самая «высокая» честь, которая делает мир Маттео притягательно-романтическим, и ведёт к финалу, от которого стынет кровь. Поэтому финал одновременно величествен и ужасен: героическая поза оказывается неотделима от жестокости, а красота первобытного закона — от его бесчеловечности.