Что общего между теорией Раскольникова и теорией фашизма?

Коротко: и «теория» Раскольникова, и идеология фашизма строятся на разделении людей на «высших» и «низших» и оправдывают преступление/насилие ради якобы великой цели. Ниже — общие мотивы.

1. Иерархия людей
   — Раскольников делит людей на «обыкновенных» (должны подчиняться закону) и «необыкновенных» (имеют право «переступить»).
   — Фашизм делит общество на «полноценных» и «неполноценных», провозглашая избранность нации/расы/вождя.

2. Право на преступление во имя «высшей цели»
   — У Раскольникова допуск: если итог принесёт «пользу человечеству», убийство может быть оправдано.
   — У фашистов цель (величие нации, «очищение», экспансия) оправдывает любые средства — диктатуру, репрессии, агрессию.

3. Презрение к универсальной морали и закону
   — В романе личная «исключительность» ставится выше общих норм.
   — В фашизме право — инструмент воли вождя/государства; вне «своих» мораль не обязательна.

4. Культ силы и волюнтаризм
   — Раскольников ориентируется на фигуры типа Наполеона — сильная личность творит историю «по праву силы».
   — Фашизм возвеличивает «силу», «волю», насилие как созидательное начало.

5. Утилитарное счисление «жизни ради блага»
   — Убийство старухи рационализируется как «снять злокачественную вошь — спасти сотни».
   — Фашизм так же мыслит категориями «жертвы ради будущего», оправдывая массовые преступления.

6. Дегуманизация «чужих»
   — В теории Раскольникова «низшие» становятся абстрактными единицами расчёта.
   — В фашизме «чужие» превращаются в объекты — их можно подавлять, выселять, уничтожать.

7. Антилиберализм и антигуманизм
   — Оба дискурса отвергают равенство и достоинство каждого как безусловную ценность, подчиняя личность «великой задаче».

Важно понимать и различие контекста: у Достоевского это художественный опыт и нравственный эксперимент, который роман же и разоблачает — теория приводит героя к нравственной катастрофе и страданию. Фашизм же превращает подобные установки в массовую политическую практику. Именно поэтому их «общее» — не совпадение доктрин, а общий соблазн элитаризма и оправдания насилия «высшей необходимостью».