Прочитайте отрывок - начало рассказа Л. Андреева. Почему без последнего предложения трудно понять, о ком идёт речь? Она никому не принадлежала; у неё не было собственного имени, и никто не мог бы сказать, где находилась она во всю долгую морозную зиму и чем кормилась. Когда, гонимая голодом или потребностью в общении, она показывалась на улице, ребята бросали в неё камнями и палками, взрослые улюлюкали и страшно, пронзительно свистали. Не помня себя от страха, перемётываясь со стороны в сторону, натыкаясь на загорожки и людей, она мчалась на край посёлка и пряталась в глубине большого сада, в одном известном ей месте... Только один раз мужик пожалел собаку, грязную и некрасивую... (Рассказ называется «Кусака») Как вы думаете, почему автор в начале рассказа не употребляет клички собаки?

Потому что Андреев сознательно пишет «она», не называя героя и не давая «собачьих» примет. Всё описанное — голод, страх, бегство к окраине, прятки в саду, свист и камни, — вполне может относиться и к человеку-изгою. Автор убирает маркеры вида и кличку, чтобы мы сначала увидели просто живое, бесприютное существо, над которым издеваются. Лишь последнее предложение («мужик пожалел собаку…») снимает двусмысленность и неожиданно открывает: речь шла о дворняге.

Клички в начале нет не из прихоти, а по смыслу: «она никому не принадлежала; у неё не было собственного имени». Без хозяина — без имени. Это подчёркивает полную бесправность и одиночество, делает образ обобщённым — это не конкретная «Кусака», а любая забитая, ничья, униженная жизнь. Когда позже появится кличка, это станет знаком перемены отношения: вместе с именем приходит признание, участие, «принятие в мир людей». Такой приём (задержка называния) усиливает и моральный эффект: сначала мы сочувствуем «кому-то», затем осознаём, что это «всего лишь собака» — и испытываем стыд за человеческую жестокость.