Гражданская война 1918–1922 гг. – закономерность или трагическая случайность?

Короткий ответ: скорее закономерность, чем «трагическая случайность». Но степень неизбежности часто преувеличивают — конкретная форма, масштабы и затяжной характер войны во многом определились цепочкой случайностей.

Почему закономерность:

1. Глубинные расколы дореволюционной России. Аграрный вопрос десятилетиями не решался; деревня была перегружена малоземельем и долгами, помещичьи владения раздражали, что делало массовое насилие при любом сломе старого порядка почти гарантированным.

2. Война 1914–1918 как катализатор. Миллионы мобилизованных, разрыв хозяйственных связей, инфляция, продовольственные кризисы — всё это разрушило лояльность к государству и привычные механизмы управления.

3. Слабость и делегитимация центра. Режим Николая II окончил февралём, Временное правительство не имело ни армии, ни инструмента принуждения, ни времени для реформ; «двое-властие» с Советами дробило суверенитет.

4. Множественность претендентов на власть. Монархисты, либералы, социалисты разных оттенков, национальные движения по окраинам — у каждой силы была база, оружие и свой проект будущего. Когда один центр рухнул, борьба за новый порядок почти неизбежно превратилась в вооружённое столкновение.

5. Пространство и этнополитическая мозаика. Империя была слишком велика и неоднородна, чтобы пройти через революцию «мирно» — местные элиты и армии возникали в Петрограде, Москве, на Дону, в Сибири, на Украине, в Прибалтике и Закавказье почти одновременно.

Почему форма и сроки — отчасти «случайность» (контингентность):

1. Октябрь 1917 как точка бифуркации. Если бы большевики не взяли власть именно тогда, или взяли в коалиции и не разогнали Учредительное собрание, масштабы последующей войны могли бы быть меньше.

2. Брест-Литовск. Мир любой ценой дал большевикам передышку и территориальные потери, спровоцировал часть оппозиции на вооружённый ответ. Другое решение — и фронты, линии снабжения, союзники выглядели бы иначе.

3. Фигуральная роль лидеров. Организация Красной армии Троцким, жесткость Ленина и Дзержинского, ошибки и разнородность белых вождей (взаимная вражда Колчака, Деникина, Врангеля, слабая политическая программа, крестьянская политика) — это личностные и управленческие факторы, которые могли сложиться по-другому.

4. Иностранное вмешательство. Оно оказалось ограниченным по масштабу и целям; будь оно более скоординированным или, наоборот, отсутствуй вовсе, конфигурация фронтов и длительность войны изменились бы.

5. «Зелёные» и крестьянские войны. Резкая продразвёрстка и мобилизации вызвали локальные восстания, которые усиливали «все против всех». При иной продполитике или иной земельной реформе интенсивность этой «третьей силы» могла быть ниже.

Что в итоге. При таком уровне социального напряжения, разрушенности институтов и множественности сил борьба за власть почти наверняка перешла бы в вооружённую фазу — в этом смысле гражданская война была закономерной. Но конкретная траектория 1918–1922 гг. — география фронтов, волны террора, численность жертв, длительность — зависела от череды решений и случайных совпадений. Поэтому корректнее говорить: неизбежной была не сама война как одна-единственная «версия будущего», а высокая вероятность крупного гражданского конфликта; то, какой именно он стал, определили и структурные причины, и трагическая «удача» обстоятельств.