Кто же он, Маттео Фальконе, герой или убийца?

Если отвечать честно и без удобных ярлыков, Маттео Фальконе — и герой, и убийца одновременно. Всё зависит от точки отсчёта.

С точки зрения Корсики и её кодекса чести
Мериме намеренно показывает мир, где «закон» — это честь рода, верность слову, гостеприимство и покровительство беглецу. В этой системе координат Маттео обязан:

• хранить честь фамилии выше частной жалости;

• не выдавать человека, доверившегося дому;

• воспитать сына так, чтобы тот понимал цену слова.

Фактически он не «вспыхивает» и не мстит из аффекта — он выносит приговор. Сцена, где Маттео молча уводит Фортунато в овраг, — это не всплеск жестокости, а ритуальное действие: отец вершит суд от имени рода. В глазах земляков такой поступок — крайняя, но последовательная форма героизма: он спасает имя семьи ценой самого дорогого.

С точки зрения общего, «гуманистического» моралитета
Маттео убивает ребёнка — своего сына, причём за проступок, который внешнему наблюдателю кажется простительным: мальчик поддался соблазну безделушки и давлению власти. Ни церковные, ни государственные законы не оправдывают частную казнь. Здесь он однозначно убийца: лишил жизни несовершеннолетнего, не оставил места раскаянию, воспитанию, искуплению.

Что делает решение трагическим

1. Столкновение кодексов: государственный закон (жандармы), семейно-племенной закон (Маттео) и детская слабость (Фортунато) не совместимы в одной сцене.

2. Тональность приговора: Мериме подчёркивает холодность поступка — это не ярость, а сознательный выбор. От этого страшнее.

3. Вина и мера: проступок мальчика — предательство, но детское; «наказание» несоразмерно. Именно несоразмерность разоблачает жестокость традиции.

Итог
Внутри корсиканского мира Маттео — герой чести, доведённой до предела. Вне этого мира он — убийца, совершивший несоразмерное и невосполнимое. Сила новеллы в том, что Мериме не даёт нам удобного ответа: он показывает, как героизм, опирающийся лишь на суровый кодекс, легко превращается в преступление перед человеком. Поэтому честный вердикт звучит так: трагический герой-убийца, чья «правота» возможна только в узких рамках жесткой традиции и разрушается при любом более широком, человеческом взгляде.